БАРТ (BARTHES) РОЛАН

(1915-1980) франц. литературовед. Один из основателей Центра по изучению массовых коммуникаций (1960), проф. Практической школы высших знаний (1962), руководитель кафедры литературной семиологии в Коллеж де Франс (с 1977). Погиб в автокатастрофе. Радикальность семиологического проекта, выдвинутого Б. в 50-е годы заключалась в стремлении написать историю литературной политики буржуазии, основываясь на историчности отношения литературных производителей к средствам труда и его продуктам (напр., к используемому языку или романной форме). Власть буржуазии представляется ему более глубоким явлением, чем институты представительства и репрессии, в которых она внешне локализована. Видимость самоустранения буржуазии из политических институтов общества объясняется тем, что этот класс претендует представлять всех, универсализует свой частный интерес. Практикуемые в национальном масштабе буржуазные нормы воспринимаются общественным сознанием как очевидные, причем, чем шире эти представления распространяются, тем в большей степени они *натурализуются*. Стремясь упразднить историю, буржуазия порождает миф как *деполитизированную речь*. В 50-е годы Б. полагал, что существует язык, который мифическим не являлся, и что таков язык человека-производителя. Везде, где с помощью речевой практики мир изменяют, а не сохраняют в виде образа, где язык прямо связан с изготовлением предметов, метаязык, каковым является миф, становится невозможным. Язык, по Б., не является простым орудием содержания, он активно это содержание производит. Поэтому литература не может мыслить себя вне власти, вести независимую от политического измерения жизнь. Это и заставляет Б. из традиционного историка литературы стать историком семиотических практик определенного класса или, как выражается он сам, стать историком самых коварных знаков, которыми общество метит писателя, знаков очевидности. Максима политической семиологии любая деполитизация мира осуществляется в политических целях. Не существует *незаинтересованного наблюдателя* власти, открывающей себя для бескорыстного созерцания. В подобной *незаинтересованности* проявляет себя, по Б., активное утверждение созерцательного отношения к миру как ценности. В конце 60-х и особенно в 70-е годы Б. постепенно отходит от марксисткого радикализма ранних работ и, пройдя в первой половине 60-х годов через увлечение научной семиотикой, приходит к проблематике текста и письма как полноценных аналогов социальной революции. Здесь источник двойственности позиции Б., проходящей через многие его работы: с одной стороны, революция в письме представляет собой нечто *полное*, в себе завершенное, ни в чем внешнем не нуждающееся (текстуальный слепок революции); с другой стороны, признается хотя чем дальше, тем реже что раскол внутри языка неотделим от социального раскола и что без *действительной универсальности* создание абсолютно революционного литературного языка является фикцией. Эта переориентация связана с крупным политическим событием: в результате потрясшего Францию кризиса 1968 года семиология пережила существенную трансформацию. То, что в 50-е мыслилось Б. как взаимодополняющее (письмо есть и временный слепок социальной революции, и ее преддверие), в 70-е начинает противопоставляться: макрореволюционные преобразования видятся как неизбежная рутинизация серии точечных текстуальных микрореволюций. Теперь основной задачей политической семиологии остановится разложение иерархии языков, закрепленной в системе жанров, и ее подосновы, наррации (повествования, рассказа, сказа). В отличие от текста, который сам производит условия своей возможности, наррация стремится почерпнуть свое основание извне. Б. подводит наррацию под раскритикованную Марксом созерцательную позицию предшествующей философии. Наррация всегда *правдива*, как все то, что стремится просто отражать. Революционный порыв, *великое Нет* обществу возможны, однако, лишь в пределах наррации. Для того чтобы объявить миру о его тотальном неприятии, необходимо использовать язык инструментально, т.е. быть в этом отношении на стороне власти. В подлинно революционном письме, которое, по Б., теперь и есть сама революция, нет достаточного пространства для того, чтобы провозгласить революцию социальную. Обычно для борьбы с идеологией писатели используют языковой арсенал, наработанный той же идеологией, не видя в этом никакого противоречия. Взгляды Б. повлияли на авторов круга *Тель Кель*, *новых философов* и ряд других мыслителей, близких структурализму. М.К. Рыклин Нулевая степень письма // Семиотика. M., 1983; Третий смысл // Строение фильма. М.,1984; Лабрюйер: от мифа к письму // Памятные книжные даты. М.,1988;, Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.1989; S/Z. М., 1994; Мифологии. М.,1996; Школы Роб-Грийе не существует // Роб-Грийе А. Проект революции в Нью-Йорке. М.,1996; Mythologies. Р., 1957; Sade, Fourier, Loyola. P., 1971; L&empire des signes. Geneve, 1970. Костиков Г.К. Ролан Барт семиолог, литературовед // Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989; Зенкин С.Н. Ролан Барт теоретик и практик мифологии // Мифологии. М.,1996.

Смотреть больше слов в «Современной западной философии»

БАТАЙ (BATAILLE) ЖОРЖ →← БАРТ (BARTH) КАРЛ

Смотреть что такое БАРТ (BARTHES) РОЛАН в других словарях:

БАРТ (BARTHES) РОЛАН

(1915-1980) французский литературовед, социальный философ-структуралист. Основатель Центра по изучению массовых коммуникаций (1960), профессор Практической школы высших знаний (1962), руководитель кафедры литературной семиологии в Коллеж де Франс (с 1977). Погиб в автокатастрофе. Основные работы: *Нулевая степень письма* (1953); *Мифологии* (1957); *О Расине* (1963); *Критические очерки* (1964); *Элементы семиологии* (1964); *Критика и истина* (1966); *Система моды* (1967); *S/Z. Опыт исследования* (1970); *Империя знаков* (1970); *Сад, Фурье, Лойола* (1972) и др. Несмотря на значительный тематический разброс и множественность философских интересов Б., можно выделить основную тематику не только всего его творчества, но и структуралистской традиции в целом принципы и методы обоснования знания . Проблема языка при этом фактически вытесняет проблему сознания в том виде, в котором сознание как далее не разложенный атом, на каком строится любое обоснование знания, присутствует в философской традиции. По этим представлениям языковая деятельность предшествует любым когитальным или перцептуальным актам познания, фиксированию любых субъект-объектных оппозиций. Таким образом, язык становится условием познания феноменов *сознания*, *бытия* и пр. Фундаментальная для структурализма тема обоснования знания разрабатывается Б. на материале социально-культурного содержания. Подвергая анализу конкретные исторические *срезы* этого материала, а таковым выступает и сугубо литературное творчество, и системы моды, этикета, различные социальные структуры, Б. пытается выявить общие механизмы порождения и функционирования этих систем, причем в таком виде, чтобы все эти явления культуры выглядели связанными друг с другом через их, как считает Б., исконно знаковую природу. Понятно, что семиотический модус того или иного культурного явления будучи возведен в ранг атрибута усложняет, а зачастую и полностью вытесняет исследование других, не знаковых, аспектов этого явления. Однако, подобная парадигма исследования, а именно, представления разрозненных, внешне не связанных культурных образований, как транзитивно сообщающихся через институт языка и функционирующих согласно его закономерностям, приводит к построению качественно новых моделей и постановке таких вопросов, которые фактически не могли возникнуть в доструктуралистскую эпоху. Так, например, по Б. возможно решение оппозиции между социальной и природной детерминацией субъекта в литературном творчестве. В своей первой работе *Нулевая степень письма* ( Нулевая степень) Б. развивает такое понимание термина *письмо* , которое, с одной стороны, опирается на самотождественный национальный язык (здесь фактически растворены типы художественного, научного, религиозного и прочих *языков*), а с другой на совершенно недифференцированную область индивидуального, личностного писательского *стиля*, понимаемого как биологическая детерминация по сути любого субъективного литературного действия. Свою задачу, в этом случае, Б. видит в поиске тех типов письма, которые и определяют специфику построения конкретно художественного произведения. Из того, что письмо само по себе не представляется до конца, во всех своих формах, актуализируемым в каком-либо конкретном, единичном событии, следует, что его частные актуализации связаны с различным набором условий (культурных, социальных, политических и т.д.), а это значит, что письмо, по существу, способ реализации индивидуального во всеобщем, причем, в таком виде каждый творческий акт индивида воспринимается социумом как некое осмысленное усилие, доступный общественному пониманию продукт творчества. Впоследствии Б. пытается дифференцировать свою теорию письма в терминах разного рода отношений между знаками. Такими отношениями выступают в *Критических очерках* синтагматические, парадигматические и символические отношения. И если символическое отношение между означаемым и означающим в достаточной мере было исследовано в семиотике, то синтагматическое знакоотношение, трактуемое как специфическая ассоциация между знаками сообщения на уровне означающего, а также парадигматическое знакоотношение как ассоциация между элементами на уровне означаемого, объединяющая знаки, родственные по смыслу, возникают в этой области знания как совершенно новые методы анализа самых разных культурных явлений; более того, Б. закрепляет за каждым из этих трех типов знаковых отношений различные виды художественного сознания и как реализацию этих типов различные виды художественных произведений. Несмотря на явную потребность в уточнении и расширении этой семиотической парадигмы на материале конкретно-литературного свойства, Б. в середине 1960-х оставляет, в какой-то мере, литературоведческие исследования, чтобы обратиться к социальной проблематике анализу массовых коммуникаций. Под влиянием работ Леви-Стросса Б. приходит к заключению о том, что коль скоро структурный подход позволяет обнаружить не ассоциативные, по аналогии с существующими, механизмы социального творчества в различных обществах (а у Леви-Стросса это первобытные), т.е. не случайные механизмы, зачастую примитивно сводимые к тем или иным социальным институтам, а саму кинематику отдельной культуры *социо-логику*, конкретно-истори-ческую систему духовного производства, то вполне правомерно распространение этого метода с анализа примитивных культур на исследования современных. *Социо-логика*, таким образом, должна способствовать изучению тех моделей культурного творчества, которые лежали бы в основе не только литературы или дизайна, но и детерминировали бы общественные отношения конкретного социума, а значит, были бы принципами всевозможных самоописаний и самоидентификаций этой культуры. Другими словами, были бы смысло-образовательными возможностями культуры. Интерес к нелитературным источникам анализа привел Б. к исследованию структурных особенностей женской одежды в журналах мод 1958-1959. Основной пафос работы *Система моды* состоит в выявлении взаимной конверсии различных типов творчества и производства: языка фотографии, языка описания, языка реалий, языка технологий производства. Б. пытается найти специфическую область общения этих языков, выясняя возможности перехода элементов одних языков в другие. Благодаря этой методологической перспективе Б. удается обнаружить неравнозначные зависимости между языками выделенных типов, а также ментальную конструкцию, лежащую в основе *семиологического парадокса* следствия этой неравнозначности. Суть этого парадокса состоит в том, что общество, постоянно переводя элементы *реального языка* по сути своей, *вещи* в элементы речи, или знаки, пытается придать элементам означения *рациональную* природу. Таким образом возникает парадоксальная ситуация превращения *вещей* в смысл и наоборот. Поиск разнообразных смыслопорождающих механизмов того или иного культурного периода приводит Б. к признанию рядоположенности любой теоретической и практической деятельности, от эстетической до инженерно-технической или политической. Эпицентром исследовательских интересов Б. выступает, однако, не сама система знаков и денотативных значений, а возникающее в процессе коммуникации поле *коннотативных* значений, которые и позволяют тому или иному обществу дистанцироваться в культурно-историческом плане от иных обществ, с их особыми коннотативными содержаниями. Поставив проблему *семиологического парадокса*, Б. утверждает, что в массовом сознании происходит фетишизация языка, а само сознание становится пристанищем разнообразных мифов, коренящихся в наделении языковых конструкций силой описываемых ими вещей и явлений. С другой стороны, вещи и явления сами начинают претендовать на *рациональность* и наделенность смыслом (феномен товарного фетишизма). А.В. Вашкевич... смотреть

БАРТ (BARTHES) РОЛАН

БАРТ (Barthes) Ролан (1915-80) - французский культуролог семиотического направления (см. Семиотика, Структурализм). Исследователь языков литературы, моды, рекламы, фотографии, автор книг "Мифологии" (1957), "Система моды" (1967), "С/З" (1970), "Фрагменты любовного дискурса" (1977), "Камера луцида" (1980).<br>... смотреть

БАРТ (BARTHES) РОЛАН (19151980)

французский литературовед, философ-структуралист. Основатель Центра по изучению массовых коммуникаций (1960), профессор Практической школы высших знаний (1962), руководитель кафедры литературной семиологии в Коллеж де Франс (с 1977). Погиб в автокатастрофе. Основные работы: *Нулевая степень письма* (1953), *Мифологии* (1957), *О Расине* (1963), *Критические очерки* (1964), *Элементы семиологии* (1964), *Критика и истина* (1966), *Система моды* (1967), *S/Z. Опыт исследования* (1970), *Империя знаков* (1970), *Сад, Фурье, Лойола* (1972) и др. Несмотря на значительный тематический разброс и множественность философских интересов Б., можно выделить основную тематику не только всего его творчества, но и структуралистской традиции в целом принципы и методы обоснования знания. Проблема языка при этом фактически вытесняет проблему сознания в том виде, в котором сознание как далее неразложенный атом, на каком строится любое обоснование знания, присутствует в философской традиции. По этим представлениям языковая деятельность предшествует любым когитальным или перцептуальным актам познания, фиксированию любых субъект-объектных оппозиций. Таким образом, язык становится условием познания феноменов *сознания*, *бытия* и пр. Фундаментальная для структурализма тема обоснования знания разрабатывается Б. на материале культурно-исторического содержания. Подвергая анализу конкретные исторические *срезы* этого материала, а таковыми выступают и сугубо литературное творчество, и системы моды, этикета, различные социальные структуры, Б. пытается выявить общие механизмы порождения и функционирования этих систем, причем в таком виде, чтобы все эти явления культуры выглядели связанными друг с другом через их, как считает Б., исконно знаковую природу. Понятно, что семиотический модус того или иного культурного явления будучи возведен в ранг атрибута усложняет, а зачастую и полностью вытесняет исследование других, не знаковых, аспектов этого явления. Однако подобная парадигма исследования, а именно представления разрозненных, внешне не связанных культурных образований как транзитивно сообщающихся через институт языка, и функционирующих согласно его закономерностям, приводит к построению качественно новых моделей и постановке таких вопросов, которые фактически не могли возникнуть в до-структуралистскую эпоху. Так, например, по Б. возможно решение оппозиции между социальной и природной детерминацией субъекта в литературном творчестве. В своей первой работе *Нулевая степень письма* Б. развивает такое понимание термина *письмо*, которое, с одной стороны, опирается на самотождественный национальный язык (здесь фактически растворены типы художественного, научного, религиозного и прочих *языков*), а с другой на совершенно недифференцированную область индивидуального, личностного писательского *стиля*, понимаемого как биологическая детерминация по сути любого субъективного литературного действия. Свою задачу, в этом случае, Б. видит в поиске тех типов письма, которые и определяют специфику построения конкретно художественного произведения. Из того, что письмо само по себе не представляется до конца во всех своих формах, актуализируемым в каком-либо конкретном, единичном событии, следует, что его частные актуализации связаны с различным набором условий (культурных, социальных, политических и т.д.), а это значит, что письмо, по существу, способ реализации индивидуального во всеобщем, причем в таком виде каждый творческий акт индивида воспринимается социумом как некое осмысленное усилие, доступный общественному пониманию продукт творчества. Впоследствии Б. пытается дифференцировать свою теорию письма в терминах разного рода отношений между знаками. Такими отношениями выступают в *Критических очерках* синтагматические, парадигматические и символические отношения. И если символическое отношение между означаемым и означающим в достаточной мере было исследовано в семиотике, то синтагматическое знакоотношение, трактуемое как специфическая ассоциация между знаками сообщения на уровне означающего, а также парадигматическое знакоотношение как ассоциация между элементами на уровне означаемого, объединяющая знаки, родственные по смыслу, возникают в этой области знания как совершенно новые методы анализа самых разных культурных явлений; более того, Б. закрепляет за каждым из этих трех типов знаковых отношений различные виды художественного сознания, и как реализацию этих типов различные виды художественных произведений. Несмотря на явную потребность в уточнении и расширении этой семиотической парадигмы на материале конкретно-литературного свойства, Б. в середине 1960-х оставляет в какой-то мере литературоведческие исследования, чтобы обратиться к социальной проблематике анализу массовых коммуникаций. Под влиянием работ Леви-Стросса Б. приходит к заключению о том, что коль скоро структурный подход позволяет обнаружить не ассоциативные, по аналогии с существующими, механизмы социального творчества в различных обществах (а у Леви-Стросса это первобытные), т.е. не случайные механизмы, зачастую примитивно сводимые к тем или иным социальным институтам, а саму кинематику отдельной культуры *социо-логику*, конкретно-историческую систему духовного производства, то вполне правомерно распространение этого метода с анализа примитивных культур на исследования современных. (*Цель мыслительного творчества современных интеллектуалов, писал Б. в 1971, состоит в уяснении следующего: что нужно сделать для того, чтобы две крупнейшие эпистемы современности материалистическая диалектика и диалектика фрейдистская смогли объединиться, слиться и произвести на свет новые человеческие отношения*.) *Социо-логика*, таким образом, должна способствовать изучению тех моделей культурного творчества, которые лежали бы в основе не только литературы или дизайна, но и детерминировали бы общественные отношения конкретного социума, а значит были бы принципами всевозможных самоописаний и самоидентификаций этой культуры. Другими словами, были бы смыслообразовательными возможностями культуры. Интерес к нелитературным источникам анализа привел Б. к исследованию структурных особенностей женской одежды в журналах мод 19581959. Основной пафос работы *Система моды* состоит в выявлении взаимной конверсии различных типов творчества и производства: языка фотографии, языка описания, языка реалий, языка технологий произведства. Б. пытается найти специфическую область общения этих языков, выясняя возможности перехода элементов одних языков в другие. Благодаря этой методологической перспективе Б. удается обнаружить неравнозначные зависимости между языками выделенных типов, а также ментальную конструкцию, лежащую в основе *семиологического парадокса* следствия этой неравнозначности. Суть этого парадокса состоит в том, что общество, постоянно переводя элементы *реального языка* по сути своей *вещи* в элементы речи, или знаки, пытается придать элементам означения *рациональную* природу. Таким образом возникает парадоксальная ситуация превращения *вещей* в смысл и наоборот. Поиск разнообразных смыслопорождающих механизмов того или иного культурного периода приводит Б. к признанию рядоположенности любой теоретической и практической деятельности, от эстетической до инженерно-технической или политической. Эпицентром исследовательских интересов Б. выступает, однако, не сама система знаков и денотативных значений, а возникающее в процессе коммуникации поле *коннотативных* значений, которые и позволяют тому или иному обществу дистанцироваться в культурно-историческом плане от иных обществ, с их особыми коннотативными содержаниями. Поставив проблему *семиологического парадокса*, Б. утверждает, что в массовом сознании происходит фетишизация языка, а само сознание становится пристанищем разнообразных мифов, коренящихся в наделении языковых конструкций силой описываемых ими вещей и явлений. С другой стороны, вещи и явления сами начинают претендовать на *рациональность* и наделенность смыслом (феномен товарного фетишизма). (См. также Означивание, Пустой знак, Скриптор, *Смерть Автора*, Текстовой анализ.)... смотреть

БАРТ (BARTHES) РОЛАН (19151980)

франц. социолог. Область его особых интересов семиотика применительно к изучению проблем литературы и массовой культуры. Главное внимание Б. обращал на изучение соц. роли мифов и идеологии в повседневной жизни. Б. внес серьезный вклад в становление и развитие исследований культуры в социологич. перспективе. Соч.: Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994; Mythologies. L., 1957; The Pleasure of the Text, L., 1975.... смотреть

БАРТ (BARTHES) РОЛАН (191580)

БАРТ (Barthes) Ролан (1915-80), французский культуролог семиотического направления (см. Семиотика, Структурализм). Исследователь языков литературы, моды, рекламы, фотографии, автор книг "Мифологии" (1957), "Система моды" (1967), "С/З" (1970), "Фрагменты любовного дискурса" (1977), "Камера луцида" (1980).... смотреть

БАРТ (BARTHES) РОЛАН (191580)

БАРТ (Barthes) Ролан (1915-80) , французский культуролог семиотического направления (см. Семиотика, Структурализм). Исследователь языков литературы, моды, рекламы, фотографии, автор книг "Мифологии" (1957), "Система моды" (1967), "С/З" (1970), "Фрагменты любовного дискурса" (1977), "Камера луцида" (1980).... смотреть

T: 160